МАКДОНАХ ПО-РУССКИ
Самым удачным показом осенней творческой лаборатории тюза Киселева стала пьеса Светланы Баженовой «Как Зоя гусей кормила».
Точнее сказать, единственным удачным. Я писала тогда, что «здесь все сошлось : очень смешной и в то же время глубокий текст молодого драматурга (уже лауреат конкурса «Евразия») , отличная постановка без пяти минут режиссера – студента известного петербургского педагога Фильштинского , слаженная игра замечательных актеров. Поздравим себя: мы видим на сцене золотой фонд киселевского тюза – Нину Пантелееву в роли зловредной старухи, мучающей сына своими болезнями, а больше охами и ахами по их поводу».
Теперь режиссер Андрей Гончаров довел эскиз до законченного спетакля.Черная комедия - жанр, великолепно разработанный Макдонахом - разошлась по миру кругами. В чем-то похожи пьеса Баженовой и «Королева красоты» знаменитого драматурга-ирландца. Там престарелая мать терзает материнской любовью (на самом деле - эгоизмом старости) немолодую дочь. У Баженовой аж 100 лет старушке, сыну - под 60, что прибавляет комических красок. Выспавшись днем у телевизора, ночью мамаша бодрствует, мастерски скидывает шапку (велят носить доктора), требует чая и печеной картошки, еще и представляется, ловко разыгрывая собственную кончину. Доверчивый добродушный сын (Алексей Ротачков) каждый раз верит, пугается по- настоящему, оправдываясь, говорит : «Уже две недели, считай, прошло, а она все никак. Ну, дай бог чтоб, конечно».
Запретная тема ухода стариков, ухода, которого ждут, – из-за квартиры, наследства, из-за понятной человеческой усталости, перестала быть запретной. Но подавать ее можно и должно со всем возможным тактом и спасительным юмором – все там будем! Ирония сквозит в каждом жесте столетней бабули. Как ловко она закидывает шапку – ровно на середину «однушки», как точно плюет орехи – в лицо предполагаемой невестке, как вызывающе стонет из-за шкафа в самые неподходящие моменты.Похоже ,она и сама не верит в свою смерть и ернически , по деревенской привычке, примеряется к воображаемому гробу на чердаке . Куда охотней Зоя Марковна старается отстоять свободу единственного сына, которая ей самой ох как нужен.
По пальцу молотком она тоже попадает понарошку (не как в пьесе). Однако девушку Женю, привезенную из деревни в утешение " ст. научному сотруднику" Владимиру, на мякине не проведешь. Языкатая, скорая в делах, с терпким народным юмором, вместо «больного» пальца она перевяжет маме Зое все остальные пальцы. И скажет Бессмертной то, что не решается ее интеллигентный сын:
«Похоронила она себя в сорок лет, ничё не скажешь. А он-то разве виноват? Ему же, наверное, еще пожить хотелось? А ты и его? За компанию?»
Женя девушка, конечно, темная и с чудовищным вкусом: ее одеяния из китайской оптовки, выкатываются за ней на сцену на длинной театральной вешалке. Но Женька открыта и простодушна, обаятельна и юна (ее убедительно играет недавняя выпускница театрального института Александра Карельских). Серые важные гуси, которые до того паслись лишь в воспоминаниях Зои Марковны да на экране арьерсцены, постепенно окружают тесную квартирку со всех сторон. Деревня приехала в город!..Только Женины гуси нарядно белые, при фате, выдвигаются вперед и тучная корова, и дородная свинья- «невесты», предел мечтаний жительницы деревни, где уже ни сверстников, ни перестарков. Все ее платья белые и длинные -хоть сейчас венчаться. Появится и племенной бычок при галстуке (муляжи угрожающе забавны). Владимир? Да нет, тому бы «только смотреть на нее, чай носить, рассказывать что-нибудь. Она же ничего не знает».
Женька и с Кащеюшкой общий язык найдет. Обе они в разное время убежали от хозяйственного родительского рабства. Но не договориться ей с завистником Плоцким,у которого машина хорошая , «жена, кабельное»,вай-фай имеется. Умыкнув странное семейство на природу, Плоцкий плотоядно снимает камерой фигуристую девушку, потом он молча камеру опустит. Видит, как Владимир «сначала улыбается, а потом и смеется - выдавая зубы и даже запрокидывая голову. Слышит, как Зоя Марковна заявляет, что может и в торец кому-то дать. А Женя говорит, что это ее слова, а не Зои Марковны. А Зоя Марковна спрашивает у Владимира, кто эта наглая девица и просит немедленно гнать ее в шею... А Владимир неожиданно для себя объявляет, что сейчас обе от него в торец получат».
Обычная перепалка бабки и «внучки»? Эти минуты абсолютного счастья Яго им ни за что не простит. И придет он не за девушкой – гонит его мстительное чувство.Сцена изнасилования дана тяжкой театральной метафорой: актер (Алексей Карабанов) бесконечно глотает мерзкую красную жижу, а она течет и течет по подбородку. Девушка укрылась в ванне, убранной белым кружевами,как и все вокруг нее. И потом в мокрой одежде из нее вылезает.
Мать и сын, снова оставшись одни,по- братски разделили осиротевший диван-кровать. В пьесе! В спектакле каждый остается в своем углу. Владимир не простит мать, целиком забравшую его жизнь .Но топором он не махнет, как следовало ожидать. Диалог теряет остатки здравого смысла:
« Это, получается, уже аж трехтысячный наступил?.. Уже аж трехтысячный, а ты все никак. Ну, дай бог чтоб, конечно».
Получается,по тысячи с гаком годков каждому. Трагикомедия переходит в разряд абсурдистских. И снимает все вопросы нестыковки текста. Героя дважды уволили из института, а он туда отмечаться ходит. «Такой лошок», а разработки своей вечной дороги за границу умудрился продать. Такой воспитанный, а у однокурсницы разрешения просит «ляжку потрогать». Чего не бывает на театре абсурда!..
Об уходе без «сантиментов» говорить трудно. И актеры на них кое-где сбиваются. Легкое дыхание, которое так нравилось нам на осеннем показе,в премьере куда-то ушло. Такова участь многих этюдов. Но касаться надо всех тем, даже самых трудных, с юмором они или без. Жертвенная материнская любовь не требует ответных жертв. У взрослых детей свои задачи в жизни.
Ирина Крайнова, фото предоставлены театром
