ЧЕРНЫЙ КОФЕ - БЕЛЫЙ СТИХ
Это было плаванье сквозь туман.
Я сидел в пустом корабельном баре,
пил свой кофе, листал роман;
было тихо, как на воздушном шаре…
Моноспектакль Михаила Музалевского, актера и режиссера, начался изысканно – актер в белом, белые покровы зала, белая чашечка кофе
Казалось, он даже источает тонкий аромат – как в стихотворении поэта про туман и корабль, в нем затерявшемся.В тумане смыслов и выходов из собственных лабиринтов блуждают и герои спектакля. Постановщик и исполнитель озаглавил его «Однажды в Ялте», а не «Посвящается Ялте», как названа мини-поэма Бродского, поставленная во главу угла.И тем самым пустил в повествование свободную стихию - море, которое Иосиф любил, о котором думал, писал, где и упокоился навечно. Может быть, оттого что: «Судьба поэта нелегка… /Язык его - не всем понятен…/ Он брат бродяги-моряка /душой, как море, необъятен…»
В спектакле звучит «Романсик» на стихи поэта, где «царапаются кусты,/ и постукивает во тьму/ сердце, где проживаешь ты,/ помимо жизни в Крыму». Миша читает самого трудного для чтения российского поэта , читает легко, без видимой напряжения в голосе.Еще бы, ведь Бродского читает и ставит он давно. Одним из первых в Саратове (2000 год). Тогда он поставил спектакль по Бродскому и о Бродском «В северной части мира» и исполнил вместе с Игорем Гладыревым. И там тоже было море. «Но покуда Борей забираться в скулу горазд,/и пока толковище в разгаре,/ пока волну давит волна, /никто тебя не продаст».
В поэме «Посвящается Ялте» не так. Там продают. Капитан – убитого Поэта. Женщина Капитана и Поэта - память о нем.На экране то шумит, «витийствуя», море – в кинокадрах оно удивительно снято сверху, то под строгие органные звуки по улицам мирного города идут танки, и жители, быстро пройдя шкалу от любви до ненависти, пишут плакаты с обидным словом «оккупанты», рисуя свастику на броне. Музыка внезапно оборвется,и мы очень близко увидим лица - лица вчерашних друзей, полных открытого презрения .Кадры редкие, для нас –стыдные.
… 1968 год, наши танки введены в Чехословакию, взявшую «неправильный» политический курс. Через год Бродский напишет эту поэму. Через три года его выдворят из страны, и Крымский полуостров, как и Россия, растает навсегда «в полночной тьме». В поэме и в спектакле – предчувствие изгнанья. В финале "Колхида" вспенила бурун, и Ялта/ с ее цветами, пальмами, огнями, /отпускниками, льнущими к дверям/ закрытых заведений…» осталась позади. На корабле уплывет и Следователь, который, оставаясь «за кадром» (актер Музалевский показывает, меняя костюмы и манеры, всех – за «чекиста» работает стол с казенным зеленым сукном и металлической слепящей собеседника лампой), тот жестко допрашивает подозреваемых в убийстве, что не мешает ему выпивать с Женщиной Поэта и даже - наброситься на нее.
По версии постановщика Музалевского, Поэт был в числе тех семи смельчаков , что вышли на Красную площадь в ответ на танки в Праге.И слепое убийство подростком диссидента оказывается не таким уж слепым. И объяснима ненависть Поэта к Капитану, который, возможно, был на улицах Праги.Вот такая версия, она имеет право быть.
Мы видим растерянного Шахматиста, откровенного Капитана, кающегося Мальчика , Женщину… Женщина подана слишком, на мой взгляд , пародийно . Ведь она красивая женщина , к тому же - Актриса, такие не могут не влюблять и не влюбляться сами. Это как составляющая профессии. Да и на столике в зале – фотокарточка самой красивой, самой возвышенной актрисы и женщины, каких я знаю. И сама она здесь,с нами,словно заново пережившая ту давнюю трагедию, на поклоны выходит вместе с автором спектакля…нет, чудного, завораживающего действа с белым морем, черным кофе и мерным белым стихом Иосифа (очень помогли созданию его работа художника по свету Михаила Савельева и звурооператора Егора Гладырева).
И разве могла дама поведения более, чем легкого, так тонко чувствовать? Она тоже все видит в двух цветах. «Но вот представьте комнату мою,/ засыпанную снегом. Правда, странно?/ А вместе с тем, не кажется ли вам,/что мебель только выиграла б от такой метаморфозы? Нет? А жалко./ Я думала тогда, что это сходство/ и есть действительная внешность мира./Я дорожила этим ощущеньем»...
Наш спор о женщинах перешел за кулисы, круг расширился, мужчины недобро поминали Лилю Брик, женщины –как бесспорные аргументы, Цветаеву и Ахматову, те отнюдь не были монашенками… Все это знак того, что спектакль нас задел , ему жить да жить.И может быть Михаил Михайлович возродит незабвенный «В северный части мира», и поставит третью часть давно задуманного триптиха…Дай-то бог.
Ирина Крайнова
Фото Юлии Арон
