ТУЛКА
Тулка - ружье, курковка,ее выпускали в России почти сто лет.
В 1902 году на Тульском оружейном заводе было создано машинное производство охотничьих ружей по образцу бельгийской промышленности. Ружье это поминает и Василий Шукшин в двух своих рассказах, отобранных для инсценировки актером и режиссером Юрием Лапшиным в театре драмы, музыки и поэзии «Балаганчикъ».
Не просто упоминает: у тулки здесь роль ключевая, если не решающая. Из одной убивает беглый зэк доверчивого старика Никитича, из другой стреляется непонятным образом Спирька, деревенский красавец и бабник, а если поглубже копнуть–мятущаяся душа, «волк-одиночка».
Мы смотрели эскиз рассказа «Охота жить» год назад, все было свежо и немного сыро, старика играл актер театра «Версия» Владимир Кабанов. Но даже при незавершенности работы, как я писала, нам показали внятную историю, рассказанную просто и эмоционально, без каких бы то ни было перехлестов. Историю, которая чем-то очень сильно нас задела. Переиграл слабый старик молодого и сильного пришлого чужака. Открытостью и добротой своей переиграл. Вряд ли тот старого охотника забудет.
В предпремьерный показ режиссер включил два шукшинских рассказа и сам сыграл роль Никитича. Вынужденная замена актера обернулась настоящей удачей спектакля. Лапшин – актер большого темперамента, бурлящей внутренней энергии, случаются у него и перехлесты. Здесь он «придержал коней своих резвых», старик наивен, говорлив, но знает меру, да и жаль ему ладного, красивого, потерявшего себя парня.
Александр Котелков теперь создает образ куда более объемный , чем в прошлом году. Точно передает ощущение, что «парня накаляло какое-то упрямое, дерзкое, радостное чувство». «Властная сила парня стала и его (старика) подмывать».
Сложнее пока с кульминацией, когда приход «ночных гостей» нарушил их со стариком посиделки, беглец притворился спящим и потихоньку выскользнул из избы, лишь только за стеной угомонились пришельцы . Не отыграна его рысья осторожность - наверняка же он весь обратился в слух. И - возвращение за вторым ружьем после убийства в лесу. Даже если кровопролитие для него - дело привычное, нужна хоть какая-то оценка события. Досада , что ли, на свою жертву.
Лапшин за краткие сценические мгновенья сумел показать все душевные терзания героя. Обнаружил пропажу («Сукин ты сын, варнак окаянный, – вслух негромко ругался он. – Уходи, пес с тобой, а ружье-то зачем брать? Што я тут без ружья делать стану, ты подумал своей башкой?»), вспылил, догнал, наказал вора, тут же, как добрый человек, пожалел, сам и вложил ему в руки орудие убийства...
Более убедителен пока Котелков в роли незадачливого любовника Спирьки (инсценировка второго рассказа - «Сураз»). Белая, нарядная, навыпуск рубаха вмиг превращает его из «городского» с темным прошлым в деревенского парня со своей, очень нескладной историей. За буйство нрава отсидел пять лет, «пришел - такой же размашисто-красивый, дерзкий и такой же неожиданно добрый». Вокруг Спирьки бабы и девки «в соку» вьются, охмуряют плясками с расписными шалями (звучит авторская музыка Игоря Гладырева, танцуют актрисы в иронично удалой пластике Светланы Титовой). А тот влюбился в бледную худенькую приезжую учительницу, которая к тому же «глубоко замужем». Александр Кравцов и Наталья Карпова в коротких сценках сумели обрисовать характеры своих героев и непростые отношения внутри крепкой с виду пары.
Совсем крошечные эпизоды у Ирины Коротковой и Ольги Лапшиной, деревенских красавиц Спирьки, но есть в них вековечная бабья тоска, понятно , отчего добрый молодец нашел себе постарше да "похуже" ( «Они вздрагивают с непривычки и смотрят ласково, пытливо. Милые. Добрые. Жалко их»).
Несуразная жизнь - и смерть - парня, не знавшего отца, неистового, но не озлобившегося: так и не смог выстрелить в жестоко избившего его соперника, - звучит светло-печальной нотой на фоне неизбежного финала первого рассказа.
...«Охота жить, отец», - говорит Никитичу беглый человек. Тот возражает:
«– Жить всем охота. Мне, думаешь, неохота? А уж мне скоро…
– Охота жить! – упрямо, с веселой злостью повторил большой красивый парень».
Правда, всем охота. Только одни живут и другим дают, и еще потеснятся, чтоб лучше тем, другим ,жилось. А другие , бывает, взашей тебя из твоей же избы. Или чего похуже…
Острые ситуации, сильные характеры, красота сибирской природы, быта, говора и какой-то высшей, народной правды... за что мы и ценим прозу Макарыча. Пусть наметками, но все уже есть в спектакле режиссера Лапшина. А глубина образов, она придет. До премьеры еще два месяца.
Ирина Крайнова
